Клуб любителей котэ

[Иван Помидорофф]

У Машки пропал кот Персик.

Обычно он лежал в мягком кресле рядом с компьютером и помогал ей работать. Спал. Если не спал – ошивался на кухне и выпрашивал чего-нибудь пожевать. Жевать он мог целый день, с небольшим перерывом на сон. В том случае, если в доме ожидался светский прием и на кухне что-то жарилось и пеклось – Персик перерывы на сон сокращал до минимума.
Котов в доме было двое. Они друг к другу относились нежно, несмотря на разные взгляды на жизнь.
Персик был толстым и ленивым обжорой. Марсик – поджарым, чрезвычайно мобильным ходоком по особам противоположного пола. У людей для такого типа мужчин есть четкое определение. Марсику было по барабану общественное мнение. У него была цель в жизни, которой он отдавался самозабвенно. Иногда он исчезал на два-три дня. Возвращался голодным, ободранным, со счастливым и умиротворенным выражением морды. Счастья хватало на неделю максимум. Затем начинались метания. В течение дня отыскивался предмет обожания, и Марсик снова исчезал. Сколько бы его ни кормили – он никогда не выходил из спортивной формы. Внешне он напоминал мультяшных котов кардинала.
Чтобы из дому ушел кот Персик, должно было произойти нечто экстраординарное. Выманить его на улицу можно было единственным способом – пообещать угостить чем-то вкусным, заранее прихваченным на кухне. Персик был еще тот сноб. Его могли заинтересовать продукты лишь с непросроченным сроком годности. Он разъелся так, что пузо почти волочилось по асфальту во время нечастых его прогулок. Однажды на улице Персик увидел мышь. Он шлепнулся на толстую попу и со страхом смотрел на нелепое животное, которое насмешливо разглядывало это шарообразное чудо из кустов.
Шкодили друзья вместе. Персик обычно стоял на атасе. Его солидная комплекция не позволяла вскочить на стол и умыкнуть неосторожно оставленную там запеченную курицу или упаковку сосисок. Для Марсика непреодолимых преград не существовало. Утащив лакомство на веранду, коты по-братски делили добычу. Предусмотрительный Персик обычно что-нибудь заныкивал в укромный уголок и угощал вернувшегося с ночных посиделок Марсика. Легально полученный обед часто оставался в мисках. Спали они вместе, свернувшись черно-бело-рыжим клубком в старом кресле.
Коты в Машкином доме личностями были абсолютно свободными. На веранде зимой и летом была распахнута форточка, и они выходили по своим надобностям в любое удобное для них время.
К отлучкам Марсика Мария Ивановна привыкла и относилась к двух-трех дневному его отсутствию спокойно. Когда через два часа с улицы не вернулся Персик - забеспокоилась. Не вернулся он и наутро. К концу второго дня она пошла разыскивать его или его остывающий труп по соседним улицам. Персик вполне мог застрять в подвальном окне. Квартал был огромным. И в каждом доме были подвалы и подвальчики, в которых сердобольные жители собирали и подкармливали сотни котов. Персика она не нашла. Не вернулся он и через неделю.
В выходные к розыскным мероприятиям Машка решила подключить Марсика. Гордо задрав общипанный в уличных боях хвост, кот повел ее к ближайшему многоквартирному дому. Ловко юркнул в подвальное окно и притормозил на подоконнике. Типа, чего хозяйка застряла. Давай сюда, мы на верном пути.
Даже при Машкиных почти стабильных пятидесяти пяти килограммах протиснуться в окно было проблематичным. Да и по улице плыл людской поток. На приличную даму, лазающую по подвальным окнам, посмотрели бы, мягко скажем, странно. Она пошла в обход. На другой стороне дома обнаружила открытую дверь.
В подвале было относительно светло. Вскоре нарисовался Марсик и повел ее за собой.
…На куче мусора у окна виднелись силуэты двух кошачьих особей. Один силуэт показался знакомым. Это был Персик. И это был не он. Половина Персика или даже треть. Худющий, с провисшей шкуркой на пузе, измусоленный в подвальной пыли. Персик подошел к Марии и начал кругами виться возле ее ног. Хозяйка подхватила его на руки и направилась к выходу. Персик мягко выскользнул, спрыгнул на пол и гордо сел на кучу замызганных тряпок. Рядом с подругой.
Машка растерялась. Перевела взгляд на избранницу. Так смотрит ревнивая свекровь на неугодную невестку. Это было нечто. Заморенная черно-рыже-пегая подвальная кошка сидела рядом с некогда холеным, балованным дорогущими кошачьими консервами и мягким ковриком, который нужно было стирать еженедельно, Персиком. И было видно по всему, что один Персик с места не сдвинется. Они нашли свой Рай. И неважно, что был он в грязном и сыром подвале.
- И что с вами делать, молодожены? Пошли уже домой. Вместе.
Мария взяла на руки кошку. И они всей дружной компанией двинули в сторону дома.(c)
:smile: :smile:

[ой-ой]

:smile: Двуногий персидский кот
http://bigpicture.ru/?p=375103#more-375103

[Соломия]

БЕЗДОМНАЯ КОШКА
Однажды я встретил бездомную кошку:
-Как Ваши дела?
-Ничего,понемножку...
-Я слышал,что Вы тяжело заболели...
-Болела.
-Так значит,лежали в постели?
-Лежала на улице много недель,
Бездомной,мне некуда ставить постель.
Подумал я :"Странно,что в мире огромном
Нет места собакам и кошкам бездомным"
-Вы слышите,кошка?Пойдемте со мной;
Темнеет и,значит,пора нам домой!
Мы шли с ней по улице гордо и смело.
Я молча,а кошка тихонечко пела.
О чём она пела?Возможно,о том,
Что каждому нужен свой собственный дом.

[Иван Помидорофф]

:drinks: :drinks:

[Иван Помидорофф]

http://www.liveinternet.ru/community/ko ... 263656281/

[Иван Помидорофф]

Ароматная как лето,
Недоступная как пик,
На столе лежит котлета,
Вызывая нервный тик.

Хвост поставив пистолетом,
Перехватывая дух,
На столе лежит котлета
И ласкает кошкин нюх.

Кот и лето, кот и лето
Неразлучны и близки.
Ну а кошка и котлета –
Это сжатые тиски!

Это дружба и навечно,
Это тесное родство.
Ну, а врозь – бесчеловечно
И сплошное воровство.

Кошка смотрит неотрывно,
Кошка дышит через нос,
И в глазах её открытых
Восклицательный вопрос!

И в глазах её горящих
Вопросительный ответ:
- Раз не я, то кто утащит
Пару лакомых котлет? –

Ей котлету взять без спроса
Просто. Ясно и ежу.
Только кошка смотрит косо,
Я ведь рядышком сижу.

А в глазах моих суровых
Отвечательный ответ:
- Дам тебе кусок на пробу,
Ну а всю котлету – нет!
Михаил Придворов.

[Иван Помидорофф]

Вокруг меня всегда очень тихо. Может быть, поэтому она пришла именно ко мне.
Когда мне хочется разбить тишину, я вытягиваю губы трубочкой и издаю тонкий свист, который слышат только собаки и летучие мыши, но ближайшая собака живет тремя этажами выше, а летучих мышей в нашем доме нет.
И когда она появилась у меня на лестничной площадке, я вытянул губы и присвистнул — такая тощая и жалкая она была с виду.
— Не кричи, — сказала она, недовольно морщась. — Могу я войти? Я хочу есть и пить, а у тебя полный пакет еды.
Я растерянно взвесил в руке пузатый пакет из универсама и принялся искать ключи по карманам.
— Конечно, — сказал я. — Только у меня не прибрано.
— Ерунда, — сказала она с видом царицы Савской и зашла в дом.
Мы разделили на двоих куриную печенку с картошкой — картошка мне, печенка ей, — она из последних сил залезла на диван, пробормотала "прошу прощения" и заснула на сутки.
Пока она спала, я прошелся по магазинам: мое холостяцкое жилье было совершенно не приспособлено для женщины. Проснувшись, она оглядела мои покупки, фыркнула, но тут же перепробовала все обновки.
— Наполнитель купишь впитывающий в следующий раз, — распорядилась она. — И блох у меня нет, можешь не распечатывать этот зеленый ошейник. А так все хорошо.
Мое утро всегда начинается с кофе, даже если оно начинается в четыре часа дня. Ночью я обычно работаю — переводы, таблицы, платят не слишком много, но это можно делать из дома, а общаться с заказчиком только почтой. За срочность платят больше, и я часто ложусь не когда стемнеет, а когда закончу. После этого мне нужно отоспаться, а проснувшись, сварить кофе. Не рабочий допинг наспех, который лишь бы покрепче, а настоящий, "на три воды", с корицей и мускатом.
Она вошла на кухню, как только стихла кофемолка. Я выложил ей еды, она быстро и аккуратно поела, потом молча ждала, пока я не сцедил себе черную жижу в чашку и сел, и только после этого вспрыгнула мне на колени.
— Мне, в общем, только бы отоспаться, — сказала она накануне вечером. — Я поживу у тебя дня четыре?
— Может быть, останешься? — сказал я тогда робко.
— Ну, может быть, — протянула она. — Еще не знаю. Как получится.
А сейчас я прихлебывал кофе, гладил ее по пестрой трехцветной шерсти, чувствуя каждый выпирающий позвонок, и думал, как бы спросить, что она решила.
Но заговорила первой она:
— Ты ведь не станешь спрашивать, как меня зовут? Вы всегда даете кошкам свои имена.
— Не стану. Если только ты сама не захочешь.
— Тогда придумай что-нибудь.
Я рассмеялся и сказал: "Сара, конечно". — "Почему Сара?" — "Потому что царица Савская".
— А, — сказала она и зевнула. И принялась вылизываться.
Кошки всегда вылизываются, когда не хотят говорить или не знают, что сказать. Точно так же люди начинают теребить на себе одежду, или курить, или чесаться, или разглядывать ногти. Я посмотрел на свои ногти и подумал, не обидел ли ее чем-нибудь, но мы оба промолчали.

Когда я собрался в магазин, она потребовала выпустить ее во двор. "Я скоро вернусь", — сказал я. "Угум", — сказала она и быстро лизнула переднюю лапу. Из подъезда мы вышли вместе, она исчезла за углом, даже не оглянувшись.
Я не должен был этого делать, но я пошел за ней. В спину не дышал, конечно, отставал на один поворот, но в наших проходных дворах легко проследить, куда идет кошка, ведь она всегда останавливается перед каждой подворотней, а их много. Она прошла четыре двора насквозь, пересекла узкую улицу, вошла в арку напротив, нырнула в кусты и исчезла. Этот двор не имел сквозного прохода, она могла уйти только в подвал. Я огляделся, запоминая место: четыре подъезда, чахлый газон с сиренью и акацией, пять машин на тесном пятачке, единственный тополь и скамейка под ним. Надеюсь, она скажет мне, если у нее тут котята, подумал я.
Я выбрался из двора и на всякий случай зашел в соседний. Так и есть. Один из подъездов, заколоченный с той стороны, был открыт с этой, окна лестницы выходили как раз на двор с тополем. Я поднялся на второй этаж и присел на подоконник. Сара сидела под скамейкой с таким видом, будто была здесь всегда, с сотворения мира. Подожду немного, подумал я.
Мы ждали около трех часов. Уже начинало темнеть, когда Сара зашевелилась под скамейкой. В арку стремительно вошла молодая женщина с двумя набитыми пакетами в руках. Сара высунула нос, следя за ее проходом через двор, проводила взглядом до самого подъезда, но выходить не стала. В квартире на втором этаже зажегся свет, в открытое окно кухни донеслось звяканье посуды, а через несколько минут запахло горячим маслом. Сара вскочила на скамейку, чтобы разглядеть окна получше. Хозяйка хлопотала на кухне, даже, кажется, что-то напевала. В кухню вышел мужчина, подошел к ней и обнял со спины. Сара соскочила на асфальт и ушла со двора.
Когда я вернулся с продуктами, она уже сидела у моих дверей, тщательно умываясь.

Поздно вечером она пришла ко мне на письменный стол и заглянула в монитор.
"Что ты делаешь?" — "Перевожу. С английского на русский".
Я видел, что она удивлена и заинтригована.
— Переводишь людей для людей? Бедный. — Она даже слегка боднула меня в плечо в знак сочувствия.
Я поспешил ее утешить:
— Ну что ты. Я же не вижу тех, кого перевожу, и тех, для кого перевожу. Мне не нужно жить в двух мирах, как вам. Для вас это вопрос жизни и смерти, а для меня — только заработка.
— Но ты все равно знаешь, — возразила она, спрыгнула со стола и ушла на кухню.
Кошачье племя — прирожденные переводчики, они живут на границе между "есть" и "могло бы быть", видят оба мира разом. Любой котенок очень быстро учится слышать разницу между тем, что люди говорят и что имеют в виду, потому что под самым простым "кис-кис-кис" может скрываться все что угодно, от "иди сюда, я тебя покормлю" до "у меня есть консервная банка, и я хочу привязать ее к твоему хвосту". Те, кто не учится, просто не выживают.
Я закончил главу, встал из-за компьютера и вышел сварить себе кофе. Сара умывалась на диване.
— Извини, что я спрашиваю, — сказал я. — Но ты… ты пыталась переводить людей для людей?
Она продолжала тщательно мыться. Но в конце концов ответила:
— Я просто ушла.

Каждый день в одно и то же время она просила ее выпустить. Я знал, куда она ходит — встречать хозяйку. Иногда она пропадала на день или два, и я не находил себе места. Иногда ходил вслед за ней и видел ее во дворе, под неизменной скамейкой. Иногда не видел. Однажды, сидя на своем посту в подъезде, я не дождался Сары, но дождался ее хозяйки. На скамейке сидела бабушка, она приветливо кивнула соседке:
— А я тут давеча вашу Глашеньку видела, прям вот тут, под скамейкой, — сообщила бабка сладким голосом. — Сидела она тут, сидела, а как Игорек-та начал тебя снова честить на все лады, так она и ушла. Я ей кис-кис, иди домой, а она — в подворотню, только ее и видели.
— Бабаваля, — устало сказала женщина, — сколько раз я вас просила.
— Да что "бабаваля", — беззлобно огрызнулась бабка, уже ей в спину. — На весь двор же орал, дармоед несчастный, глухим надо быть, чтобы не слышать, согнала бы ты его, не пара он тебе, или хоть подстричься бы заставила, что ли, взрослый мужик, а патлы как у хиппи, простихоссподи… Вот видела бы это твоя матушка-покойница, царствие ей небесное, мученице…
В другой вечер и я стал свидетелем такого скандала, действительно, кричали они на весь двор, ссорились самозабвенно, по-итальянски, с грохотом посуды и плюхами. Я не кошка, но даже мне было понятно, что оба берут силы в этих ссорах. Я уже собрался уйти, как вдруг увидел, что длинноволосый Игорь выскакивает из подъезда, бранясь себе под нос: "У-у, с-сука, дура гребаная". В открытое окно вылетела спортивная сумка, от удара об асфальт на ней лопнула молния, вывалились какие-то тряпки. Игорь подобрал сумку и еще минут пять кричал в окно бессвязные ругательства. Наконец он ушел, а во двор вышла хозяйка Сары. Она принялась обходить кусты, повторяя "Глаша, Глашенька". Голос у нее был заплаканный. Обшарив двор, она ушла в соседний, громко призывая свою кошку, и я поспешил домой. Сара не появилась — ни тем вечером, ни через день, ни через три дня.

Я увидел Сару только неделю спустя. Как ни в чем не бывало, она сидела у моей двери. "Зайдешь?" — спросил я. "Зайду", — с достоинством ответила она. Но, переночевав, ушла снова.
Я сам начал ходить в тот двор и сидеть в нем часами. Работа не клеилась, я брал только мелкие тексты, от которых спешил отделаться. Меня спасал опыт и привычка всегда "быть на хорошем счету", в качестве мои переводы не теряли, только в количестве. Я работал по ночам, утром спал, а вечером приходил на свой подоконник. В квартире зажигался свет, тянуло стряпней, пахло размеренной, спокойной жизнью. Сара иногда сидела на окне и щурилась — олицетворение домашнего уюта. Я уговаривал себя, что прихожу убедиться, все ли с ней в порядке. Но когда однажды поздно вечером во дворе появился Игорь, все с той же набитой сумкой, подстриженный и чисто выбритый, я признал, что лгал себе все эти дни.
Блудный сын был принят без возражений. Я просидел на подоконнике почти до утра, но ничего не дождался.

Сара появилась у меня через два дня, грязная и взъерошенная. Несколько дней она только спала и ела, а когда я ее гладил, то чуял самый скверный запах, который может исходить от кошки: жирной влажной земли и свалявшейся шерсти. Так кошки пахнут, когда собираются умирать. Все это время она молчала, я тоже не донимал ее расспросами. Но на радостях делал по десять страниц в день.
Когда скверный запах исчез, Сара снова попросилась на улицу. Я выпустил ее и пошел следом.
Она не стала забираться под скамейку, а села прямо в темном проеме подъезда и сидела так до тех пор, пока не появилась хозяйка. Та поставила на асфальт пакет и молча уставилась на свою кошку. Сара ждала.
— Ну? — наконец произнесла хозяйка.
Сара встала и неловко потерлась о ее ноги.
— Нет уж, — сказала хозяйка. — Ты, пожалуйста, реши. Ты моя кошка или приблудная. А то вы горазды стали приходить и уходить, когда вам хочется.
"Ты бы это не кошке говорила, — подумал я, — а Игорю своему. Нашла, на ком твердость характера отрабатывать".
Сара потерлась настойчивее. Но хозяйка была явно не в духе.
— Решай, — повторила она. — Сейчас решай.
Сара села поодаль и лизнула лапу. Хозяйка подняла сумку и прошла в подъезд. Сара неуверенно шагнула за ней, потом развернулась и побежала прочь. Из подъезда выскочила хозяйка с криком "Глаша!", метнулась обратно, звеня ключами, я услышал, как хлопнула дверь, а потом хозяйка вылетела во двор, уже без сумки, и помчалась по дворам, причитая: "Глаша, Глашенька, кошечка моя, ну прости меня, ну пожалуйста".

Я варю кофе и поглядываю в открытое окно. Что-то Сара задерживается. В соседнем дворе у нее появился ухажер, я очень рассчитываю на котят к концу лета. Я варю кофе и думаю о чувстве любви и чувстве вины. Тогда, месяц назад, Сара пришла еще грязнее, чем обычно. Когда я взял ее на руки, то увидел мелкую россыпь влаги вокруг глаз — кошкины слезки. В первый момент я подумал, что у нее загноились глаза, и потянулся к аптечке, но она фыркнула: "Брось, ерунда".
А потом добавила: "Я совсем ушла. Я перестала понимать себя и испугалась".
"Я знаю разницу между чувством любви и чувством вины, — сказала она. — Я знаю ее у людей, знаю у себя. Мы живем тем, что чувствуем разницу между тем и этим. Между „есть“ и „могло бы быть“. И я испугалась, когда перестала ее чувствовать. Так делают только люди. Я испугалась, что перестану быть кошкой".
Я попытался ее утешить — все-таки я переводчик.
"Люди часто выдают одно за другое, — сказал я. — Потому что с чувством вины иметь дело гораздо легче, чем с чувством любви. И если одно на другое подменили еще в детстве, приходится так и жить — ссориться и мириться, выгонять, уходить, а потом возвращаться, просить прощения и прощать".
"Я знаю, — сказала Сара. — Пусть так будет у людей, я не против. Но ни одна кошка не может позволить втянуть себя в эту игру. Для этого надо быть человеком, говорить на вашем языке и слышать то, что говорят, а не то, что имеют в виду. Я не могла себе это позволить. Дай мне, пожалуйста, поесть".
От нее больше не пахнет землей и сухой шерстью, моя Сара лоснится, по ее пестрой шкурке пробегают искры, когда я ее глажу. Я варю кофе и посматриваю в окно. На лавочке перед подъездом сидит Бабанадя с неизменным вязанием в корзинке. Завидев бегущую домой Сару, она начинает сюсюкать: "Кис-кис-кис, какая славная кошечка завелась у нас на первом этаже, ты ж моя сладкая. Как он тебя зовет, а? Была бы собачка, звали бы Муму".
Сара дергает хвостом, обходит ее по большой дуге и ныряет в подъезд. Я снимаю кофе с плиты и иду открывать.

[ой-ой]

:smile:
(котенок против ДВУХ неведомых хреней)

[Иван Помидорофф]

Ездил к Иванову. Болтали о мужской манере ведения хозяйства. Я считаю, она безупречна. Женщины убирают хаотично. Вдруг вскакивают, нелепо машут шваброй. Мужчина действует рационально и продуманно.
Например, Иванову с утра стеклопакеты ставили, намусорили. Он взялся подмести, пока жена на работе. Иванов представил, как его Лена вернётся и грохнется в обморок, так всё будет сиять. И конечно, поймёт, на ком дом держится. Он согрел чаю, внимательно всё спланировал. Первым делом, следовало спрятать кота. Коты – источники беспорядка и мусорные параноики. В каждой куче им мерещится мышь.

Дальше были крики, визг. Всё как положено при ловле котов. Коты не переносят, чтоб их хватал огромный дядька. Может, они избегают встречать октябрь на балконе. А может, никто их не ловил, чтобы просто пожелать счастья. Обычно тычут мордой в преступления.
Если вы тоже считаете, что ловля котов не связана с уборкой, - значит вы женщина. Я Иванова поддерживаю. Он сломал стул и пролил кровь, но победил. Накрыл животное одеялом и вынес.

Потом достал пылесос. Он у Иванова прекрасный. На полной мощности отдирает паркет, или даже асфальт. Иванов проверил исправность на пиджаке. Засосал из кармана мелочь, разобрал пылесос, выгреб мелочь, увидел, что фильтр не идеален. Побежал в магазин за новым. Купил шоколад, помидоров, копчёную курицу. Фильтров не было. Вернулся, допил чай, вспомнил про кота. Пошёл спросить как жизнь. Но животное сбежало. Ушло бродить по балконам, всё в слезах.
Кота зовут Юрий, и звать его бесполезно. Когда кричишь «Юра! Юра!», отзывается кто попало. Розыск котов выливается в утомительную перебранку. Иванов осмотрел окрестности, молча. Настроение ухудшилось.

Теперь о соседях Иванова. Милые латышские пенсионеры. У них везде вазочки, салфетки, на балконе кожаные кресла. Вечерами они пьют чай, глядя на закат. Зачем нужно гадить им в кресла на прощание – никто не знает. Кот так поступает всякий раз, когда уходит навсегда. Каждые полгода. Какие-то детские травмы испортили ему психику. Иванов не может объяснить. Когда он повстречал кота, оба были уже не дети. Теперь кот Юра известен как первое в Латвии животное - русский националист.

Опасно перегнувшись через перила, Иванов заглянул к соседям. В креслах лежали предпосылки к этническому конфликту. Автора нигде не было.
Иванов взял мыло, тряпку, пошёл к соседям. Никто не открыл.
Иванов пацифист и миротворец, но не такой, чтоб прыгать по балконам. Он стал бороться за мир четырёхметровой удочкой. Привязывал к леске удавку, скотч, чехол от мобильника. Ничто не помогло. Пришлось смахнуть улики на пол, докатить до щели в полу, куда всё и провалилось, с глаз долой.

Вечерело. Пошёл дождь. Мастера по стеклопакетам поставили отлив чудесным образом. Дождь стал затекать Иванову в чай, который внутри квартиры. Иванов опять побежал в магазин, за герметиком. Пока бегал, дождь по потолку проложил ручеёк в комнату. Телевизор пыхнул адским дымом и погасил свет. Закат мира приближался.

Иванов зажёг свечи и сказал:
- А идите вы в Крыжопль, со своим порядком.
И сел писать стихи. В его потрясающих по накалу ямбах блистали такие красивые рифмы, как «не в дугу – курагу», «в жопу – антилопу» и «изнемог – больше не мог».
Вернулась жена, Лена. В квартире темно, грязь болотная, стул сломан, с потолка течёт. Телевизор воняет как вулкан, кот сбежал. На комоде горят свечи, Иванов пишет стихи.

Если вам понадобится однажды повернуть вспять коней апокалипсиса, возьмите дочь майора ВВС, намусорьте ей в гостиной и залейте сверху водой. Вы удивитесь, насколько близсидящие мужчины лучше женщин готовят, стирают и моют пол. А если запрячь в телегу, как быстро бегут.

Известный психотерапевт Хеллингер советовал не копить раздражение. Претензии, по Хеллингеру, говорятся мягко, обосновано. Нужно подчеркнуть важность каждого пункта. Лена так и поступила. Она взяла твёрдую на вид сковороду и мягко спросила, в каком возрасте Иванову хотелось бы умереть. И подчеркнула важность вопроса, сделав несколько шагов в сторону предполагаемой жертвы.
В следующие полчаса Иванов устранил течь, вкрутил пробки, выгреб мусор, вытер пол и принёс с улицы кота. Чужого, но кому это интересно, когда речь идёт о любви к жене. Потом они вместе жарили сырники и многозначительно друг другу улыбались.

Я вернулся от Иванова вдохновлённый. Собрал и вынес на помойку шесть мешков мусора. И ещё две печатных машинки, Ятрань и Москва. И некому было меня похвалить сырниками. Позвонил Дашке, она ответила «Привет, Ленка». И сказала, что смотрит психологический сериал, потом перезвонит. Ни черта не разбирается в мужчинах.

Цитировать стихи Иванова здесь не стану. Слишком много в них интимных подробностей о жизни мужчин и пылесосов. :good:

[Иван Помидорофф]